Несколько скрасило безрадостный итог то, что имел честь завязать знакомство с Токаревым и Дегтяревым, которым изрядно прополоскал мозги еще во время проведения конкурса своими планами на будущее. А были в них промежуточный патрон, компактный пистолет-пулемет с охватывающим ствол затвором, шнековый магазин, патроны увеличенного калибра в стандартной гильзе для бесшумного оружия, интегрированный глушитель для него же. А самое главное — единый пулемет с ленточным питанием. Услышанное заставило конструкторов изрядно задуматься, к чему я и стремился. Хотя и поспорить пришлось изрядно, доказывая свою правоту, особенно по первому пункту.

Вот так вот я и уехал домой несолоно хлебавши, решив для себя, что для принятия моей винтовки местным красным командирам просто не хватает представления о будущей войне. Исправлять это досадное обстоятельство я намеревался сразу, как только разживусь пишущей машинкой.

Глава 8

ДВИЖОК

Апрель месяц стал для автозавода знаменательным. 22 числа в торжественной обстановке, в присутствии всего коллектива, был пущен сборочный конвейер. Для заводчан это стало настоящим праздником, их тяжелый труд, которому они беззаветно отдавались из-за моей нечаянной подначки, был впервые весомо вознагражден. И дело вовсе не в деньгах и благодарностях начальства, а в том, что было сделано огромное дело, в котором участвовали сотни самых разных людей. Все чувствовали небывалый душевный подъем, и я тоже, несмотря на свою черствую натуру, поддался этому настроению. И кто бы что ни говорил тогда на увешанной флагами и транспарантами заводской территории, все по сути сводилось к одному и тому же: «ДА! МЫ ВСЕ ВМЕСТЕ СДЕЛАЛИ ЭТО! МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ЕЩЕ БОЛЬШЕ!»

От руководства страны приехал нас поздравлять сам товарищ Сталин собственной персоной. Произнеся речь, в которой хвалил коллектив завода, идущего на острие индустриализации, он закончил ее так:

— …Знаменательно, что пуск конвейера первого советского автозавода совпал с днем рождения великого вождя пролетарской революции товарища Ленина…

Как же, совпал. Могли еще позавчера запустить, нет, тянули чего-то. «Надо территорию в порядок привести, надо транспаранты развесить». Ох уж эти круглые даты!

Сталин меж тем продолжал:

— Его, к великому нашему горю, уже нет с нами, но дело его живет! Лучшим доказательством этого служат успехи вашего коллектива, смело идущего по пути строительства коммунизма! ЦК партии большевиков принял решение отметить ваш завод и присвоить ему светлое имя товарища Ленина. Мы надеемся, что вы и впредь будете верны его заветам и не уроните этого высокого звания.

Это что же получается? Первый государственный автомобильный завод имени Ленина? ЗИЛ? Чудны дела твои, Господи! Это что ж, опять я виноват? Мне что, чихнуть нельзя, чтобы что-нибудь не поменялось? Самое главное, конечно, чтобы на пользу, но пугает то, что этот процесс я абсолютно не контролирую. Все мои изощренные планы разбиваются о суровую реальность, в то же время любые незначительные телодвижения могут вызвать деформацию известной мне истории, причем существенную. В поговорку «все, что ни делается — все к лучшему» я с некоторых пор не верю. Потому как осознал, что из нее, как из песни, слова не выкинешь, а правильно она звучит «Все, что Господь ни делает — все к лучшему», смысл совершенно другой. А я всего лишь человек, которому, как известно, свойственно ошибаться. Но и сидеть сиднем я не могу! Задачи своей не выполню! Хорошо врачам с их принципом «Не навреди!», у них все рецепты записаны, да и тренировались они сперва на покойниках. Мне же надо править по живому организму целой страны, и лекарство неизвестно. Блин, да я даже диагноз поставить не могу!

Пока я рассуждал сам с собой подобным образом, на импровизированной трибуне выступали по очереди руководители и передовики производства. Дошла очередь и до нашего незабвенного ударника Пети Милова, славящегося своим умением произносить зажигательные речи, правда исключительно в женском обществе и интимной обстановке. Его выступление живо напомнило мультик про Чебурашку и крокодила Гену: «Мы строили-строили, наконец построили. Ура!» При этом он судорожно мял свою парадную фуражку, а взгляд его, метавшийся по толпе, вдруг сфокусировался на мне. Я даже не успел сообразить, чем мне это грозит, как говорливый комсомолец ляпнул, тыкая в меня пальцем.

— Да мы, это что… Вот, товарищ Любимов — да! Это он все… А еще винтовку сделал!

Стоящие впереди меня люди обернулись и расступились, желая рассмотреть мою примечательную личность, те, кто был рядом, тоже отодвинулись на шаг, и я, с отвисшей от неожиданности челюстью, остался один в живом коридоре, образовавшемся по направлению указующего перста нежно мной про себя любимого, в самых заковыристых выражениях, ученика.

— Петрович! А ну давай-ка, держи речь! Скажи от мастеров нашего цеха! — Евдокимов подтолкнул меня в спину, и мне пришлось сделать пару шагов вперед на ватных ногах. Попытавшись восстановить положение и отступить назад, наткнулся на рабочих, уже заполнивших свободное пространство. Бросилось в глаза, как усмехнулся Сталин, наблюдая за этой картиной. Мне стало жутко стыдно за свою растерянность, здоровый мужик, а суетится как баба! Я, по ощущениям, даже покраснел. Да что я в конце концов комплексую? Что я людям пару слов сказать не смогу? Говорить — не мешки ворочать! Вон, даже Милов умудрился что-то пролепетать, а мне сам Бог велел! Одернув автоматическим движением робу, решительно направился к трибуне.

Шагая вперед, я смотрел прямо перед собой, и самой примечательной деталью в поле моего зрения были чуть прищуренные в усмешке желтые глаза действующего вождя мирового пролетариата. Может, правда, плюнуть на все и напроситься на аудиенцию, где все рассказать? Сразу станет легче, не придется ничего придумывать и терпеливо капать на мозги ответственным работникам, чтобы те почесались и двинулись в нужную сторону. С другой стороны, есть нехилый шанс, что информация будет использована неправильно, а я уже с этим ничего поделать не смогу. Все-таки этих товарищей я еще толком не понимаю. Нет, какое-то беспомощное состояние, когда все решает кто-то другой, мне не по нутру. Так что, обойдешься, усатый, без послезнания, не уверен я в тебе.

Поднимаясь по боковой лесенке на сколоченную из неструганных досок, спрятанных за транспарантом, импровизированную трибуну, наткнулся на Артюхину, оттесненную мужиками в задний ряд и поэтому ранее не замеченную.

— Здравствуй, товарищ Любимов, — ободряюще улыбнулась мне она, пока я проходил мимо.

— Здравствуйте, Александра Федоровна. Не ожидал вас здесь увидеть.

Сталин, полуобернувшись, с видимым удивлением перевел взгляд, в котором не осталось и тени прежней иронии, с меня на редактора «Работницы» и обратно. Ничего, это еще цветочки, сейчас я тебя еще больше удивлю.

— Что вам сказать, товарищи? Что вы все молодцы? Это вы и без меня знаете. Что мы запустили конвейер и машины из ворот нашего завода будут выходить не сотнями и тысячами в год, а десятками тысяч, может даже сотнями? Это тоже ни для кого не секрет. Поэтому скажу, зачем это нужно. Про построение коммунизма говорить не буду, не силен, буду конкретно. Вот взять наш АМО-2, или, как бишь его теперь назовут, ЗИЛ-2. Грузоподъемность его две с половиной тонны. Что это значит? Что он может разом поднять один боекомплект дивизионной гаубицы и перевезти его за полчаса на двадцать пять километров. Сейчас в армии такой вес поднимают два зарядных ящика, запряженные дюжиной лошадей, и перемещают его на то же самое расстояние за день.

Почему я вдруг заговорил об армии? Да все просто. Наше советское государство для мирового империализма как кость в горле. Мы самим своим существованием ставим под сомнение их притязания на власть над рабочими и якобы священное право их собственности. Поэтому они, вне всякого сомнения, приложат все силы для того, чтобы нас уничтожить. Многие считают, что у империалистов ничего не выйдет, потому что пролетариат их собственных стран не будет спокойно смотреть, как они нападают на наше государство рабочих и крестьян, и восстанет, совершив революцию. Так вот, это в корне не верно! Вижу, возмущаетесь, Любимов ерунду городит, да? Погодите, сейчас объясню все. Неверно это потому, что на нас лежит слишком большая ответственность за нашу Родину и мы не можем ставить ее судьбу в зависимость от решения, которое примет иностранный пролетариат! Вдруг у него кишка тонка окажется для революции, будь они хоть сто раз на словах коммунистами? Наплевали же германские коммунисты на принцип пролетарского интернационализма во время мировой войны? Нет, мы вольные люди и должны решать свою судьбу только своей волей! То есть свобода, независимость и территориальная целостность Союза ССР должны быть обеспечены только нами самими, вне зависимости от любых внешних факторов. А для этого нам нужна могучая армия и флот, чтобы защищать наше народное государство от любых посягательств. Тем более что в Европе набирает силу фашизм, который буржуазия откармливает, как зверя, чтобы он бросился на нас. И многие соблазняются фашистской идеологией, ведь куда проще отнять, чем упорно трудиться самому. Фашисты спят и видят, как они повелевают покоренными народами, пользуются их рабским трудом. Поэтому я хочу попросить товарища Сталина, как нашего вождя, уверен, весь коллектив завода меня в этом поддержит, приложить все усилия, чтобы не допустить фашистов к власти в любой стране, где они ее еще не получили. Мы же, в свою очередь, должны также упорно трудиться, чтобы построить такую экономику, глядя на которую, империалисты от зависти бы, лопнули, чтобы вооружить такую армию, глядя на которую, любой враг самой мысли напасть, побоялся бы. У меня все, простите, если что не так сказал.